- Иисус, Мария и Иосиф, что ты с собой сотворила?
- Сейчас уже не больно.
Я услышала эти свои слова откуда-то издалека, сползая к Рамиресу на колени. Кто-то позвал меня по имени, и я отключилась.
Очнулась я в больнице. Надо мной склонился Каннингэм. Мне подумалось: "Что-то мы слишком часто встречаемся", но я даже не стала пытаться это произнести вслух.
- Вы потеряли много крови, и швы пришлось накладывать снова. Смогли бы вы пробыть здесь достаточно долго, чтобы на этот раз мне удалось вас вылечить?
Наверное, я улыбнулась.
- Да, доктор.
- На всякий случай, если у вас появятся игривые мысли насчет удрать, сообщаю: я так напичкал вас анальгетиками, чтобы вы действительно чувствовали себя хорошо. Теперь спите, а утром увидимся.
У меня веки вроде бы закрылись, потом открылись снова. Надо мной стоял Эдуард. Наклонившись, он шепнул:
- Ползать на брюхе среди кустов, грозиться человеку яйца отрезать... шкура у тебя дубленая.
- Надо ж было твою шкуру спасти, - сумела я ответить.
Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. А может, это мне приснилось.
На второй день в больнице мне стали снижать дозы препаратов, и появились сны. Я заблудилась в лабиринте высоких зеленых изгородей, одетая в длинное тяжелое платье из белого шелка. И под ним было что-то тяжелое, тянущее вниз. Я ощущала тесноту корсета и знала, что это не мой сон. Мне не могли присниться вещи, которых я никогда не носила. Прекратив бег, я остановилась, подняла глаза к безоблачному синему небу и крикнула:
- Жан-Клод!
Искусительный и жаркий, раздался его голос:
- Где ты, ma petite? Где ты?
- Ты мне обещал не лезть в мои сны.
- Мы почувствовали, что ты умираешь. И встревожились, когда открылись метки.
Я знала, кто это "мы".
- Ричард не вторгся в мои сны, только ты.
- Я пришел предупредить тебя. Если бы ты нам позвонила, в этом бы не было необходимости.
Я обернулась и увидела среди травы и кустов зеркало. Зеркало в полный рост с золоченой рамой.
Очень антикварное, совершеннейший "Луи каторз". И отражение мое потрясало. Дело было не только в одежде - прическа превратилась в какое-то сложное сооружение с висящими темными кудрями. И волос стало намного больше, сразу видно, что часть из них накладные. И даже мушки красовались на щеках. Комичное, должно быть, зрелище, но было вовсе не смешно. Вид утонченный, как у фарфоровой миниатюры, но не смехотворный. Отражение мое колыхнулось, вытянулось, потом исчезло, и в зеркале показался Жан-Клод.
Он был высок, изящен, одет с головы до ног в белый атлас - костюм под стать моему платью. Золотым шитьем сверкали рукава, швы на брюках. Белые сапоги до колен, завязанные широкими белыми и золотыми лентами. Фатоватый наряд, прикольный, говоря современным жаргоном, но он не казался неуместным. Жан-Клод выглядел элегантно и непринужденно, как человек, стянувший с себя деловой костюм и надевший что-то более удобное. Волосы его падали вниз длинными волнистыми прядями. И только неуловимая мужественность тонкого лица и полночно-синие глаза были обычными, знакомыми.
Я покачала головой, и от тяжести кудрей движение вышло неуклюжим.
- Я тут совершенно не к месту, - сказала я и попыталась вырваться из сна.
- Погоди, ma petite, погоди, пожалуйста. Я действительно должен тебя предупредить. - Он выглядывал из зеркала, как узник из-за решетки. - Вот это зеркало - гарантия, что я к тебе не притронусь. Я пришел только поговорить.
- Тогда говори.
- Это Мастер Альбукерка тебя так отделала?
Вопрос казался странным.
- Нет, Итцпапалотль меня не трогала.
Он вздрогнул при звуке ее имени:
- Не говори этого имени, пока мы в этом сне.
- О'кей, но это все равно не она.
- Но ты с ней виделась? - спросил он.
- Да.
Он состроил озадаченное лицо, снял с себя белую шляпу и стал похлопывать ею по бедру привычным жестом, хотя раньше я за ним такого не замечала. Но вообще я его в подобном костюме видела только один раз, и тогда мы дрались за свою жизнь, поэтому подобных мелочей действительно можно было не заметить.
- Альбукерк под запретом. Высший Совет объявил, что этот город закрыт для всех вампиров и их миньонов.
- Почему?
- Потому что Принцесса города убивала всех вампиров или миньонов, которые в этом городе появлялись за последние пятьдесят лет.
Я вытаращила глаза:
- Ты шутишь?
- Нет, ma petite, я не шучу.
Вид у него был тревожный - нет, напуганный.
- Она ничего враждебного в мой адрес не предприняла, Жан-Клод. Честно.
- Для этого должна была быть причина. Ты была там с полицией?
- Нет.
Он покачал головой, снова шлепнул себя шляпой по ноге.
- Значит, ей от тебя что-то нужно.
- И что это может быть?
- Я не знаю.
И снова он хлопнул себя шляпой по ноге, глядя на меня из-за стеклянной стены.
- А она действительно убивала всех вампиров, которые здесь появлялись?
- Oui.
- И почему Совет не послал никого приструнить ее?
Он потупил взгляд, потом посмотрел на меня, и снова в его глазах был страх.
- Я думаю, что Совет ее боится.
Я помнила тех трех членов Совета, с которыми мне довелось встречаться, и брови у меня поднялись до самых волос.
- Как это может быть? Я знаю, что она сильна, но ведь не настолько же?
- Этого я не знаю, ma petite, знаю только, что Совет предпочел наложить табу на ее территорию, нежели воевать с ней.
Вот это уже было просто страшно.
- Это мне лучше было бы знать до того, как я сюда приехала.
- Я знаю, как ты ценишь неприкосновенность частной жизни, ma petite. Я все эти долгие месяцы не обращался к тебе. Я уважал твое решение, но здесь дело не в наших романтических чувствах или их отсутствии, а в наших действительных отношениях, Ты - мой слуга-человек, вольно или невольно. Это значит, что ты не можешь просто ввалиться на территорию другого вампира без некоторой дипломатии.