От присосок на коже остались большие круглые следы, хотя совсем не такие большие, как казалось по ощущениям. Сквозь общую боль сильно выделялась резь в рубцах.
Я еще раскручивала пластырь, которым рука под капельницей была привязана к доске, когда вошел доктор Каннингэм и выключил вопящий кардиомонитор.
- И что это вы вздумали? - спросил он.
- Одеться.
- Черта с два.
Я глянула на его рассерженную физиономию, но не взъелась на него - сил не хватило. Слишком я устала, слишком истощилась, чтобы тратить энергию на что-либо еще, когда надо было встать и вылезти из этой кровати.
- Мне пора уходить, доктор. - Я все пыталась поддеть пластырь, но безуспешно. - Где мое оружие?
- И куда это вам так срочно надо, что вы решили вылезти из этой койки? - спросил он, будто не слышал моего вопроса.
- Вернуться к работе.
- Миз Блейк, полиция может пару дней и без вас справиться.
- Со мной согласны говорить те, кто не станет говорить с полицией.
Мне удалось подцепить край пластыря.
- С ними могут поговорить ваши друзья, те, что в холле.
Доктор Каннингэм вырос в моих глазах. Он понимал, что именно с Эдуардом и его компанией соблаговолят поговорить те, кто избегает контакта с полицией.
- Это конкретное лицо не станет говорить ни с кем, кроме меня. - Я перестала воевать с пластырем. - Вы мне не поможете это снять?
Он набрал воздуху в грудь - я думала, чтобы спорить, но он сказал:
- Я выпишу вас, но если вы сначала позволите мне кое-что вам показать.
Поглядела я, наверное, подозрительно, но кивнула.
- Сейчас вернусь, - сказал он и вышел. Что-то все сегодня как-то одинаково поступают.
Его не было достаточно долго, чтобы Эдуард успел заглянуть проверить, за чем задержка. Я подняла руку, привязанную пластырем, и Эдуард вытащил пружинный нож. Лезвие прорезало пластырь как бумагу - Эдуард всегда держал инструменты в исправности.
Но еще оставалось размотать пластырь и иглу вытащить из вены - не будем забывать.
- Если хочешь быстрее, дай я это сделаю, - предложил Эдуард.
Я кивнула, и он сорвал ленту вместе с иглой.
- Ой!
- Слабачка, - улыбнулся он.
- Садист.
Вошел доктор Каннингэм с большим ручным зеркальцем в руках. Он не слишком дружелюбно покосился на Эдуарда и на мою освобожденную руку.
- Вы не согласитесь отодвинуться на шаг, мистер Форрестер?
- Вы здесь врач, - ответил Эдуард, отходя к изножью кровати.
- Очень мило с вашей стороны об этом вспомнить, - отозвался Каннингэм и поднес зеркало к моему лицу.
У меня был перепуганный вид, глаза такие темные, что казались черными. Бледность у меня от природы, но сейчас она была смертельной, будто у эластичной слоновой кости. То ли от бледности, то ли от синяков глаза казались чересчур черными.
Лицо у меня болело, и я знала почему. Шутка ли: влепиться мордой в стенку - такое бесследно не проходит.
Синяк расползся по краю щеки, под глазом и до самого уха. Кожа радужно переливалась лилово-черным от красной середины до бордовых краев. Глубокий кровоподтек, который в первый день бывает даже не очень заметен, но потом претерпевает все изменения цветовой гаммы. На моем лице еще предстояло появиться всем оттенкам зеленого, коричневого и желтого. Не будь у меня вампирских меток, то была бы сломана челюсть, а то и шея.
Бывают минуты, когда я почти все готова отдать, чтобы избавиться от этих меток, но сейчас, разглядывая синяк и даже зная, что я исцелюсь куда быстрее нормального человека, я все же была счастлива, что осталась в живых.
Про себя я произнесла молитву: "Благодарю Тебя, Боже милостивый, что спас меня от смерти". А вслух сказала:
- Неприятный вид.
И отдала зеркало доктору.
Он нахмурился. Он явно ожидал другой реакции.
- У вас на спине больше сорока швов.
Глаза у меня полезли на лоб раньше, чем я успела сдержаться.
- Ух ты! Это даже для меня рекорд.
- Миз Блейк, это не шутка.
- В этом тоже есть что-то смешное, доктор.
- Если вы будете двигаться, швы разойдутся. Будете вести себя осторожнее, шрамы останутся не очень серьезные, но если начнете двигаться, у вас будут огромные рубцы.
- Что ж, я буду в большой компании, доктор, - вздохнула я.
Он медленно покачал головой, лицо его прорезали суровые складки.
- Что бы я сейчас ни сказал, все будет без толку?
- Да.
- Вы дура.
- Если я останусь тут выздоравливать, что я себе скажу, когда увижу очередные тела?
- Спасать мир - не ваша работа, миз Блейк.
- У меня амбиции скромнее. Я пытаюсь спасти только несколько жизней.
- И вы действительно верите, что вам одной под силу раскрыть это дело?
- Нет, но я знаю, что я единственная, с кем будет говорить... это лицо.
Я чуть не назвала Ники Бако, но доктор Каннингэм мог бы тут же позвонить в полицию и сообщить, куда я направляюсь. Вряд ли, конечно, но лучше перестраховаться, чем сожалеть.
- Я вам сказал, что выпишу вас, если вы посмотрите на свои ранения. Я держу слово.
- Я это ценю, доктор Каннингэм. Спасибо.
- Не благодарите, миз Блейк. Не надо. - Он направился к двери, обойдя чуть дальше, чем надо, Эдуарда и импровизированный алтарь, будто ему было неуютно от них обоих. У двери он повернулся: - Я пришлю сестру помочь вам одеться, вам понадобится ее помощь.
И он быстро вышел, так что я не успела снова поблагодарить его. Может, так оно и лучше.
Эдуард остался в палате, пока не пришла сестра. Это была уже другая, высокая, светлая брюнетка - как это ни парадоксально звучит. Она смотрела на мое избитое лицо дольше, чем того требовала вежливость, а когда помогла мне снять рубашку, то присвистнула при виде швов на спине. Непрофессионально и как-то не по-сестрински. Обычно они жизнерадостны до тошноты. Никогда не покажут, как на них действует вид твоих ранений.