Обсидиановая бабочка - Страница 157

157

Вдруг я вновь оказалась в собственной коже, все так же держа Итцпапалотль за руку. Я дышала учащенно, задыхаясь, и знала, что если не возьму себя в руки, то голова закружится от гипервентиляции. Она отпустила мою руку, и я могла сосредоточиться только на дыхании. Рамирес орал, спрашивая, что со мной. Эдуард вытащил пистолет, направив его на Итцпапалотль. А она и Пинотль спокойно стояли рядом. Я видела все с хрустальной ясностью. Цвета стали темнее, живее, контуры предметов четче, и я замечала то, чего раньше не видела. На ленте шляпы Эдуарда был приподнятый край, и я знала, что это гаррота.

Когда ко мне вернулась речь, я сказала:

- Все путем. Нормально. Я жива и здорова. - Коснувшись руки Эдуарда, я опустила пистолет дулом к столу. - Остынь, все нормально.

- Она говорила, что ты можешь пострадать, если тебя слишком рано заставить отпустить, - сказал Эдуард.

- Вполне могло быть. - Я ожидала плохого самочувствия, опустошенности, усталости, но наоборот, испытывала прилив энергии, силы. - Отлично себя чувствую.

- Вид у тебя не вполне отличный, - сказал Эдуард, и что-то в его голосе заставило меня поднять на него глаза.

Он схватил меня за руку и потащил мимо столиков к двери. Я попыталась идти медленнее, и он дернул меня, подгоняя.

- Мне больно, - сказала я.

Он шел к дверям, все еще с пистолетом в руке, крепко ухватив другой рукой мое запястье. Двери в вестибюль он распахнул плечом. Я помнила, что в вестибюле было темно, но сейчас там было не темно. Не светло - просто не темно. Эдуард раздвинул драпри на стене, и открылась дверь в мужской туалет. Прежде чем я успела бы что-нибудь сказать, Эдуард пропихнул меня вперед.

Тянулся ряд пустых писсуаров - и за то спасибо. От яркого света пришлось прищуриться.

Эдуард развернул меня лицом к зеркалу.

Мои глаза были сплошной блестящей чернотой. Ни белков, ни зрачков - ничего. Как слепые, но зато я видела каждую щербинку в стене, каждую зазубринку на краю зеркала. Я шагнула вперед - Эдуард не стал мне мешать - и протянула руку к своему отражению. От прикосновения пальцев к холодному стеклу я вздрогнула, будто ожидала нащупать пустоту. На руке я почти видела кости под кожей, мышцы, работающие при движении пальцев. А еще видела ток крови под кожей.

Я повернулась к Эдуарду. Медленно оглядела его и увидела небольшую асимметрию штанин, там, где выходила из сапога рукоять ножа. И почти незаметную складку там, где привязан был к бедру второй нож, до которого можно было дотянуться через карман брюк. Чуть выпирал второй карман, и я знала, что там пистолет, наверное, "дерринджер", но это я уже знала, а не видела. А все остальное воспринималось вновь обретенным зрением. Будто оно возникло благодаря какому-то фантастическому заклинанию.

Если так видят мир вампиры, то ни к чему пытаться спрятать оружие. Но мне приходилось обманывать вампиров, даже их Мастеров. Значит, так видит мир она, но не обязательно все они.

- Анита, скажи что-нибудь!

- Жаль, что ты не видишь того, что вижу я.

- И не хочу видеть.

- Гаррота у тебя в ленте шляпы. Нож в ножнах в правом ботинке, и еще нож на левом бедре. Рукоять можно достать через карман штанов. А в правом кармане - "дерринджер".

Он побледнел, и я это заметила. Видно было, как у него на шее быстрее забился пульс. Я видела мельчайшие перемены в его теле, и это был страх. Неудивительно, что Итцпапалотль видела меня насквозь. Но ведь такая способность могла играть для нее роль детектора лжи. Вампиры и оборотни видят именно мельчайшие движения, которые сопровождают нашу ложь. Даже запах меняется - так Ричард говорил. Почему же она не может определить, когда ей лгут?

Ответ пришел на волне ясности, которой достигаешь обычно только долгой медитацией: она не видит того, чего нет в ней самой. Она не богиня, всего лишь вампир, хоть и такой, какого я в жизни не видела, но вампир. И все же она верит, что она - Итцпапалотль, живое олицетворение жертвенного ножа, обсидианового клинка. Она лжет сама себе и потому не видит чужой лжи. Она не понимает, что такое правда, и потому не узнает ее. Обман самой себя в космических масштабах ослабляет ее.

Но я не собиралась идти и указывать ей на ошибки. Пусть она не богиня, а вампир, но я попробовала ее силы и в ее черный список попадать не хочу.

При той ее силе, которая текла через меня как буйный ветер, теплый и полный запаха незнакомых мне цветов, я даже прокалывать ее пузырь не хотела. Уже много дней я так хорошо себя не чувствовала. Повернувшись снова к зеркалу, я увидела в глазах всю ту же разлитую черноту. Мне следовало бы испугаться или закричать, но я не боялась, а мысль у меня была одна: "Здорово".

- А у тебя глаза вернутся к норме? - спросил он, и в его голосе снова прозвучала напряженная нотка страха.

- В конце концов да, но если мы действительно хотим получить ответы на свои вопросы, надо вернуться и спросить у нее.

Он резко кивнул - в смысле "иди, я за тобой", и я поняла, что Эдуард не хочет, чтобы я шла сзади. Он думал, что она мною владеет. Я спорить не стала - просто вышла в двери первой и отправилась говорить с Итцпапалотль. Оставалось надеяться, что Рамирес не пытался надеть на нее наручники. Ей бы это не понравилось, а то, что не нравится ей, не нравится и ее почитателям, а это пара сотен вампиров. А сколько ягуаров-оборотней, я даже и не знала. Очевидно, питание предназначалось не им. Но это целая армия, а Рамирес не прицел с собой столько полицейских сил.

Глава 52

Рамирес ни на кого наручники надевать не стал, но дополнительное подкрепление вызвал. В комнате появились еще четверо патрульных и двадцать ягуаров-оборотней. Публика на все это смотрела как на продолжение спектакля. Ну, если они смогли высидеть то, что произошло с Сетом, то смогут высидеть и действия полиции.

157