Черт. Я поднырнула под скатерть, натянутую поперек двери, и чуть не налетела на них. Донна остановилась, ойкнув от неожиданности. Глаза у нее расширились так, будто я ее напугала. Питер смотрел на меня холодными карими глазами, словно ему до того скучно, что даже говорить лень, но из-под этой отлично сделанной подростковой скуки просвечивал интерес. Все гадали, зачем это скатерть натянули поперек двери.
А вслух высказалась Бекки:
- Почему перед дверью коврик?
Я все говорила "скатерть", потому что в таком качестве ее использовал Эдуард, но выглядела эта вещь как напольная дорожка. Дети всегда попадают в точку.
- Потому что мы его держим, - ответил Бернардо из-за импровизированного занавеса.
Она подошла ближе.
- А зачем вы его держите?
- Спроси у Теда, - ответили Бернардо и Олаф хором.
Донна повернулась к Эдуарду. Обычно я знаю, что скажет Эдуард, но что он выдаст Донне, я понятия не имела.
- У нас по всей комнате фотографии с места преступления. И я бы не хотел, чтобы ты или дети видели.
Боже мой, он сказал правду! Может, это действительно настоящая любовь.
- А! - сказала она. Подумала секунду, потом кивнула. - Мы с Бекки понесем все на кухню.
Она подхватила белую коробку, перевязанную лентой, взяла Бекки за руку и направилась к кухне. Бекки уперлась:
- Мама, но я хочу посмотреть фотографии!
- Нет, детка, тебе нельзя, - сказала Донна и очень решительно увела ребенка.
Я думала, что Питер пойдет за ними, но он остался стоять, глядя на занавешенную дверь, потом посмотрел на Эдуарда.
- А что за фотографии?
- Плохие.
- Насколько плохие?
- Анита! - обратился ко мне Эдуард.
- Худшие из всего, что я видела, а я видела немало.
- Я хочу посмотреть.
- Нет, - ответила я.
Эдуард ничего не сказал, только смотрел на Питера. Тот набычился:
- Я знаю, вы считаете меня ребенком!
- Я и твоей маме тоже не хотел их показывать.
- Она баба.
Я с ним согласилась, но не вслух.
- Твоя мать такая, какая есть, - сказал Эдуард. - Это не значит, что она слабая. Она - Донна.
Я уставилась на него, постаравшись не разинуть варежку, но очень хотелось. Я никогда не слышала, чтобы он как-то оправдывал чью-либо слабость. Он не просто судил - он судил очень жестко. Какими чарами эта женщина его покорила? Я просто не понимала.
- Я думаю... Тед хочет сказать, что тебе нельзя показывать эти фотографии не из-за твоего возраста.
- Вы думаете, я не выдержу.
- Да, - сказала я. - Я думаю, ты не выдержишь.
- Я могу выдержать все, что выдержите вы, - заявил он, скрестив руки на груди.
- Почему? Потому что я женщина?
Он вспыхнул, будто смутился.
- Я не это хотел сказать.
Но хотел он сказать именно это. Ладно, ему же всего четырнадцать. Я спустила вопрос на тормозах.
- Анита - один из самых сильных людей, которых я знаю.
Питер прищурился:
- Она крепче Бернардо?
Эдуард кивнул.
- Крепче Олафа?
Я стала лучше думать о мальчике, когда он расположил их в такой очередности. Он инстинктивно почуял, кто из них страшнее. А может, дело в росте Олафа. Да нет, у Питера вроде чутье на плохих парней. Оно либо есть, либо нет, научить ему нельзя.
- И даже крепче Олафа, - ответил Эдуард.
Из-за скатерти донесся презрительный фырк - заговорило уязвленное самолюбие Олафа.
Питер посмотрел на меня уже по-другому. Он явно размышлял, пытаясь представить мою миниатюрную женскую личность в одном ряду с агрессивной, внушительной, мужской сущностью Олафа. И наконец покачал головой:
- Она не выглядит крепче Олафа.
- Если в смысле армрестлинга, то нет, - сказала я.
Он нахмурился и повернулся к Эдуарду:
- Я не понял.
- А я думаю, что понял, - сказал Эдуард. - А если нет, то объяснить это я не могу.
Питер стал еще мрачнее.
- В кодексе крутых парней, - обратилась я к Питеру, - очень многое нельзя объяснить.
- Но вы его понимаете.
Это прозвучало почти обвинением.
- Я много времени терлась среди очень крутых парней.
- Это не то, - сказал он. - Вы очень отличаетесь от всех женщин, которых я видел.
- Она отличается от всех женщин, которых ты когда-нибудь увидишь, - ответил Эдуард.
Питер посмотрел на меня, на него.
- Мама к ней ревнует.
- Я знаю, - сказал Эдуард.
Из комнаты донесся голос Бернардо:
- Можно нам уже опустить эту рогожу?
- Да неужто такие крутые супермены уже устали? - спросила я.
- Молочная кислота вырабатывается в мышцах у каждого, киска.
Я первая начала обзываться, поэтому пропустила "киску" мимо ушей.
- Тебе надо пойти к маме и Бекки на кухню, - сказала я.
- В самом деле надо?
Он смотрел на Эдуарда, ожидая от него разрешения.
- Да, - сказала я, пытаясь взглядом внушить ему, чтобы не вздумал перечить.
Но он смотрел только на мальчика. Они оба уставились друг на друга, и между ними что-то проскользнуло, знание какое-то, что ли.
- Уберите скатерть, - сказал Эдуард.
- Нет! - воспротивилась я и поймала Питера за руку. Повернула к себе, спиной к двери. Захваченный врасплох, он не стал вырываться. Но не успел он еще решить, что со мной делать, как заговорил Эдуард.
- Отпусти его, Анита.
Я обернулась на него через плечо Питера и обнаружила, что Питер выше меня на пару дюймов.
- Эдуард, не надо!
- Ему интересно - пусть посмотрит.
- Донне это не понравится, - сказала я.
- А кто ей расскажет?
Я глянула в темные глаза Питера.
- Он, вот разозлится когда-нибудь на тебя, или на нее, или на обоих - и расскажет.
- Я этого не сделаю, - сказал Питер.